martin_kotek

Занесло меня намедни в Моравию, заехал в Славков, многим известный как
Аустерлиц. На этих Праценских высотах 2-го декабря 1805 года по новому стилю и состоялось судьбоносное сражение армии Наполеона с австрийскими и российскими войсками. Место это не слишком годное для воспитания патриотических чувств россиян и австрийцев – Наполеон здесь наголову разбил противника и обратил его в позорное бегство



Высота над уровнем моря – 324 метра, это самая высокая точка в округе. Два столетия назад лесов здесь и в помине не было, и наблюдать за ходом битвы отсюда можно было очень даже вольготно. Неподалёку распожились австрийский император Франц II и русский царь Александр I.
Историческая реконструкция битвы



Величавый памятник в стиле модерн воздвигли по инициативе католического священника Алоиза Словака. Могила Мира – символ, символ примирения народов, в то же время напоминающий о жертвах страшной битвы. Они пришли издалека, дабы сложить свои головы на этих моравских полях.



Курган окружают четыре мужские скульптуры со щитами. Одна из них символизирует Моравию – говоря спортивным языком, хозяина поля. Остальные три – страны, принимавшие участие в сражении: Россию, Австрию и Францию. Вот российский щит



Французы оставили на этих моравских полях, по разным данным, от десяти до двенадцати тысяч человек, союзники – около 27 тысяч. Подавляющее большинство – более 20 тысяч, составили убитые и раненые русские воины.

Памяти павших



Вход в часовню внутри кургана. Надписи на четырех языках: «Русским воинам, погибшим на полях Аустерлица в 1805 году, вечная память». Монумент этот хотели открыть к столетию битвы, но не хватило средств. Строительство смогли развернуть только в 1910 году и уже через два года успешно его завершили. Открытие для общественности из-за Первой мировой войны было отложено и состоялось только в 1923 году.
Спроектировал мемориал Йозеф Фанта, больше известный по зданию Главного вокзала в Праге, тоже в стиле модерн. Высота кургана – 26 метров, внутри – квадрат десять на десять метров. Венчает Могилу Мира десятиметровый крест, стоящий на приплюснутом глобусе.
По сторонам от входа в часовню – невеста и плачущая мать. Над входом – цитата из 26-й главы Книги пророка Исайи: «INTERFECTI MEI RESURGENT» («Мёртвые мои воскреснут»).



Удивительная акустика внутри часовни – эхо блуждает по ней десять секунд! Алтарь мраморный, сверху – яблонецкая мозаика. Изображает она ангелов, просящих Господа смилостивиться над душами павших. В центре часовни – гробница, чуть поодаль – в левом углу – небольшой гроб, в котором находятся останки еще пятерых французских солдат, их вскоре должны перенести в основную гробницу. По данным антропологов, ныне в гробнице останки более ста тридцати солдат. Ученые утверждают, что там покоятся и останки двух француженок, сопровождавших воинов и заботившихся об их быте. Современные достижения техники позволяют антропологам утверждать, что у одной из этих женщин было 20 детей.



Сотрудники тутошнего музея утверждают, что Курган Мира – это едва ли не единственный памятник, воздвигнутый память о его жертвах. Мне вспоминается Шведская могила в Полтаве, тоже курган, и он тоже был установлен в память о павших в Полтавской битве, посему утверждение местных сотрудников мне сдается спорным.
Вот полтавский курган:



Вот как описывает Наполеона перед началом победного для него сражения Лев Толстой в романе «Война и мир»: «Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из-за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце. Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело».